Сергей Глокке: Утильсбор лишает фермеров выбора

Высокопроизводительная техника — главное условие успешного развития аграрного бизнеса. Однако введение утилизационного сбора на весь перечень сельхозмашин серьезно осложнит процесс обновления изношенного машинно-тракторного парка Казахстана. 

Каких последствий ждать фермерам страны от июньского решения Минэкологии РК? Об этом мы поговорили с Сергеем Глокке, генеральным директором компании Eurasia Group Kazakhstan, которая с 2002 года является официальным дистрибьютором техники John Deere в Казахстане. За это время аграрии страны приобрели такое количество сельхозмашин этой марки, которое позволяет обрабатывать 20% пашни РК, то есть более 4 млн га.

Все интервью в формате видео можно посмотреть тут:

Интервью в аудиоформате можно послушать тут:

«Мы теряем $800 млн в год»

— Сергей Георгиевич, первый вопрос  касается уровня износа машинно-тракторного парка Казахстана. Понятно, что он очень высок. Какие последствия эта проблема будет иметь для АПК?

— Тема утильсбора сейчас волнует всех. Возникает много вопросов: почему и зачем он введен. Острота темы определяется тем, что сельхозтехника — один из основных инструментов сельскохозяйственного производства, наряду с семенами, средствами защиты растений, удобрениями. Мы можем с уверенностью говорить, что в тех странах, где нет современной механизации, там нет и развитого сельского хозяйства. Они просто неконкурентоспособны.

— И статистика говорит о том же — у нас производительность труда в АПК в разы ниже, чем даже у соседей, Узбекистана и России, не говоря о передовых странах.

— Совершенно верно. По данным Минсельхоза, у нас парк сельхозтехники изношен на 70-80%, аналитики приводят данные о 90% износа. Но в любом случае, что 70%, что 90%, — цифры катастрофические. К чему это ведет?  Тут очень простая математика: мы ежегодно в аграрном секторе недополучаем сотни миллионов долларов в силу того, что сеем, опрыскиваем, убираем урожай не в оптимальные сроки из-за недостаточной энерговооруженности. Это не позволяет нам снизить себестоимость производства.

— То есть уже созревшее зерно стоит в поле и осыпается.

— Простой пример: у нас на поле стоит потенциальный урожай на 15 ц/га. А хозяйство убирает его на недели позже срока из-за нехватки комбайнов. За эти две недели 15 центнеров превращаются в 7,5 ц/га, а то и меньше, — это агрономический факт. То есть фермер получает с гектара $100, хотя мог бы получить $200. Считаем дальше — изношенная техника у нас обрабатывает как минимум 7 млн га, и тут уборка вовремя просто невозможна. Прикидываем потери — ежегодно это $700–800 млн. На эти деньги в год можно покупать 2000–2500 комбайнов. И это мы только говорим о потерях из-за несвоевременной уборки. А есть еще сев, есть различные обработки, которые также не проводятся вовремя, что ведет к потерям.

— А еще есть огромные ежегодные расходы на подготовку к сезону старой, отжившей свой век техники.

— Конечно. И если все это вместе сложить, получится огромная сумма упущенной выгоды. Это целый блок системных проблем, которые определяют одна другую. Например, очень многие фермеры страдают из-за того, что у них просто нет механизаторов — причина в низком уровне заработных плат. Но это замкнутый круг: фермер не может платить больше, поскольку не имеет достаточной рентабельности из-за упомянутых выше потерь. Ведь в отрасли очень низкая производительность труда: если в горнодобывающем секторе это 32 млн на человека, в строительстве — 5 млн на человека, то в сельском хозяйстве — 2 млн. Решить этот клубок проблем и призвана механизация. Ведь использование производительной техники позволит снизить и потребность в трудовых ресурсах. Смотрите, у нас в аграрной отрасли сейчас заняты 17% населения. Это очень высокий показатель, в передовых странах он намного ниже, не более 5–6 процентов — именно за счет использования современных сельхозмашин. 

Читать по теме: Еркин Татишев: Введение утильсбора незаконно

«Нам нужен темп обновления 15 — 20% в год»

— То есть ситуация однозначна — правительству нужно создавать все условия для как можно более активного обновления машинно-тракторного парка, а не ставить препоны в виде утильсбора. По вашему мнению, какими должны быть темпы обновления? По прошлому году в Казахстане был зафиксирован уровень в 4% при нормативном в 10%. И  то, это существенный рост — до этого долгое время темпы не превышали 1,5%. На какой уровень нам нужно выйти?

— Давайте возьмем примерную площадь зерновых в Казахстане, 14 млн га. Оптимальный срок сева — 7 дней. То есть, в сутки нам нужно сеять 2 млн га. Один производительный посевной комплекс сеет 200 га. Получается, нам нужно иметь 10 тыс. посевных комплексов, чтобы уложиться в оптимальный срок посевной 7 дней. Сейчас у нас сев идет 25 дней. Статистику мы смотрим и видим, что в последние пять лет за сезон в страну заходит не более 250 таких энергонасыщенных комплексов, западных и российский. То есть, темп обновления 2,5% в год. Если про комбайны говорить, тут темп чуть выше, поскольку их продается чуть больше.  

Действительно, в последние два — три года Минсельхоз успешно поработал с программами стимулирования обновления, темпы чуть выросли.

— Ввел инвестсубсидии.

— Да, и благодаря им темп обновления вырос с 1,5% до 4%.

— Но это все равно очень мало.

— Да, очень мало. Давайте сравним ситуацию с США или Канадой, где механизация выше 100%, а техника нарабатывает в год 200 — 300 — 500 моточасов максимум. У нас тракторы нарабатывают до 1500 моточасов. Это совсем другой жизненный цикл техники, и за  6 — 7 лет трактор и морально, и технически устаревает. Поэтому, нам нужно обновлять технику хотя бы  раз в десять лет. То есть, темп должен быть не менее 10% в год. Если говорить о революционном обновлении, то нужно выходить на 15 — 20% в год.

Читать по теме: МИИР считает, что введение утильсбора способствует обновлению парка сельхозтехники

«Купить John Deere могут и мелкие фермеры»

— При этом, мы видим два взгляда на оптимальный для нас механизм обновления парка. Кто-то считает необходимым развивать отечественное сельхозмашиностроение, чтобы предлагать фермерам более доступную по цене технику. Другой подход — завозить лучшие импортные тракторы и комбайны, которые смогут  и дольше работать, и будут более производительными. Вопрос выбора упирается в деньги — что дешевле? Распространенное мнение — та же техника John Deere очень дорогая, и большинству аграриев недоступна. На самом деле, есть в линейках ведущих производителей какие-то варианты, которые по карману и нашим фермерам?

— Если ответить просто — да, есть. Но к этому вопросу я бы подошел немножко по-другому. Если взять статистику, в Казахстане порядка 220 тыс. КХ и ФХ, то есть, средних и мелких хозяйств. Крупных сельхозпредприятий — около 18 тыс. Если мы возьмем аналитику, то увидим, что 75% этих цифр относятся к южному и восточному Казахстану, где очень большая раздробленность. И мы приходим к тому, что реальный  рынок сбыта — это не более 30 тыс. сельхозформирований, которые вообще могут сельхозтехнику приобрести, не важно, местную или импортную. Так вот, наша компания, работая с 2002 года, сформировала базу данных 7,5 — 8 тыс. хозяйств. Это те, кто могут купить нашу технику. Наши первые поставки пошли с 2004 года, и с тех пор порядка 3 тыс. хозяйств купили технику John Deere.

Если взять ситуацию до 2007 года, то тогда действительно, порядка 70% поставок шли в крупные холдинги, мы их называем XXL-хозяйства. Но с 2007 года доля холдингов с площадями более 100 тыс. га в наших продажах снизилась до 20%. Если мы возьмем средние и мелкие хозяйства, то сейчас их доля в продажах, соответственно, 52 и 28%.

То есть, мы видим, что мелкие фермеры в последние годы могут позволить себе купить комбайн John Deere за $100 тыс. и трактор за $45 тыс. — $55 тыс. Это наш доступный сегмент. Многие фермеры, начиная с этих ниш, потом переходят на более дорогие, более технологичные комбайны и тракторы. Поэтому, говорить о том, что западная техника только для крупных агрохолдингов — это ошибка.

— Получается, введение утильсбора бьет также и по мелким и средним фермерам.

— Конечно. Мы на этот вопрос смотрим в той плоскости, что за 15 лет мы создали достаточно мощную структуру в стране, включающую сервисное обслуживание и поставку запасных частей. Не только наша компания, но и другие дистрибьюторы. И мы видим, что с нами не могут конкурировать технологиями и сервисом, поэтому и начинают конкурировать через административные барьеры. Именно так мы воспринимаем и введение утильсбора, и другие ограничительные меры — НДС, перераспределение субсидий, введение импортных пошлин, придумывание каких-то квот и так далее. Это все — административные барьеры, которые инициируют те, кто не может честно выиграть борьбу на рынке.

Читать по теме: Атамекен будет отстаивать в правительстве отмену утильсбора на сельхозтехнику

«Многим придется отказаться от обновления»

— Сколько казахстанским фермерам сейчас приходится переплачивать за технику из-за ненужных административных барьеров?

— Вот смотрите, ввели у нас НДС на импортную технику. До этого его фермеры не платили, теперь платят за барабанные комбайны, за малые тракторы. Мы ожидаем, что НДС введут и для роторных комбайнов, и для крупных тракторов, поскольку у нас якобы появились свои «производители», которые начали выпускать энергонасыщенные машины. Вот, сейчас это 12% к цене, а в будущем НДС может вырасти до 16%, такие разговоры ходят.

Если говорить об утильсборе, то он сегодня составляет от 5% до 20%, в зависимости от того, какая модель. На малые тракторы, на самые ходовые модели, которые у нас продавались порядка 80 — 100 единиц, утильсбор сейчас около 20%.  Из-за этого произошло удорожание комбайнов на 10 — 12 млн,  тракторов на 10 — 12 млн.

— В общей сложности, какой рост из-за административных барьеров?

— НДС 12%, утильсбор от 5% до 20%. Итого, удорожание до 30%

— И получается, по сути дела, у крестьян введением этих мер забирают всю ту 25-процентную инвестсубсидию, которую ввел Минсельхоз.

 — Да, но тут еще стоит отметить, что размер инвестсубсидий уже давно не  25%. Дело в том, что когда эти правила готовились, курс тенге к доллару был что-то около 320, сейчас уже 420. Так что, прежние 25% субсидирования уже превратились в 17% — 18%. Так что, субсидия уже даже не покрывает размер административного барьера, фермерам приходится доплачивать из своего кармана.

— Получается, господдержки на приобретение техники фермеры теперь полностью лишены, и это скажется на темпах обновления машинотракторного парка.

— Конечно, многим придется отказаться от обновления, и мы уже сейчас это видим. Тут нужно понять тем, кто рассчитывает, что с введением утильсбора наши фермеры переключатся на местных производителей, а западная техника перестанет продаваться. Будет не так: просто вместо 100 наших комбайнов будет продаваться 50, вместо тракторов 300 будет продаваться 150. Но покупать их будут.

Читать по теме: Фермеров РК приносят в жертву утильсбору

 «Утильсбор убивает честную конкуренцию»

— А ожидания того, что эта ситуация вынудит западных производителей открыть заводы в Казахстане — насколько они оправданы?

— Вокруг этого вопроса очень много инсинуаций.  Говорят, мол, Jonh Deere уже якобы 20 лет, извините за выражение, пудрит  мозги — такие выражения мы слышим, такие статьи читаем. Но по факту открыто скажем — за все годы было подписано два меморандума, в 2010 году с KazAgro и в 2012 с Kazakh Invest.  Причем John Deere не обещал, что зайдет сюда, речь шла о том, что он рассмотрит возможность и целесообразность. Никто не обещал, что это будет сделано.

А сегодня уже можно однозначно сказать — после введения утильсбора John Deere в Казахстан не зайдет. Потому что бизнесу понятно — заградительные административные барьеры убивают честную конкуренцию. И нигде в мире аналогичные меры ни к какой позитивной динамике в машиностроении не приводили. Единственное следствие этих мер — создание монополии, контроль рынка.

Напомню, что в рамках визита Президента РК Касым-Жомарта Токаев в Германию в декабре 2019  был подписан меморандум между John Deere, нашей головной компанией из Швейцарии Eurasia Group AG и Kazakh Invest. В рамках этой договоренности, Eurasia по лицензии John Deere должна была начать сборочное производство в Казахстане малых тракторов и малых комбайнов. Было серьезное обсуждение, были прописаны все условия.

Мы хотели инвестировать в строительство завода. Но в условиях было четко прописано: мы не будем реализовывать этот проект в случае введения на рынке различных протекционистских мер, таких как утильсбор или перераспределение субсидий. Мы начали работу по проекту, в том числе получили поддержку от акимата Акмолинской области — они были готовы предоставить нам участок для размещения завода и решить проблемы с инфраструктурой. Но что мы видим в итоге? Этот проект был возможен только с учетом финансирования через наш основной бизнес. А что с ним будет теперь, после введения утильсбора, мы пока понять не можем. Ради продажи 100 — 300 тракторов и 50 комбайнов John Deere не будет заходить на рынок Казахстана, это однозначно. Мы просто не сможем окупить производство.

Читать по теме: Введение утильбора вызвало подорожание сельхозтехники

«У аграриев забирают субсидии»

— То есть, сдерживающий фактор прихода в страну крупных мировых производителей — это очень маленький рынок Казахстана.

— Да.

— Мировой опыт что говорит об этом? У всех тех стран, кто лидирует в агарном бизнесе, есть собственное развитое машиностроение? Или это не обязательное условие высокого уровня механизации?

—  Давайте здесь пойдем от обратного: многие думают, что мы противники развития отечественного сельхозмашиностроения. Ни в коем случае! Мы только «за» казахстанское машиностроение. Двумя руками «за» то, чтобы оно развивалось семимильными шагами. Но мы анализируем все происходящее и видим желание лететь в космос, тогда как еще не совсем хорошо научились ходить ногами. Мы уже видели все эти проекты — и вертолеты у нас выпускали, и планшеты, и так далее.  На все это выделялись огромные суммы из бюджета, предоставлялись преференции в виде освобождения от налогов и пошлин. Но в итоге эти производства не обеспечивали уровни локализации, которые бы позволяли говорить о продукции этих предприятий как о казахстанской.

А что мы получали из-за введения утильсбора и других административных барьеров для импорта, так это серьезное удорожание продукции на рынке — и в автопроме, и в сельхозтехнике. Как следствие: наши граждане вынуждены ездить на дешевых автомобилях, которые стоят достаточно дорого.

Что касается сельхозтехники: в Казахстане сейчас четыре завода по производству малых тракторов, до 135 лошадиных сил. Четыре — на наш маленький рынок емкостью 3 — 4 тыс. единиц в год. Эта емкость с учетом импорта — из Европы, США, Китая, Беларуси, России. Для сравнения, один завод John Deere в Мангейме (Германия) до 45 тыс. таких тракторов в год производит.

У нас три комбайновых завода. Три! И что они производят? Минсельхоз предоставляет такие цифры: в 2017 году 141 комбайн, в 2018 — 240, в 2019 — 395. Ради таких цифр открывать реальный завод — это бессмысленно.

Вы спросили про мировой опыт: ни в Нидерландах, ни во Франции, ни в Испании нет своего комбайнового завода. Но они являются крупнейшими аграрными державами, производят большой объем сельхозпродукции и перерабатывают ее. 

— То есть, у них не считается зазорным приобретать импортную технику, и не ставят административные барьеры?

— Абсолютно. Поэтому мы говорим о том, что необходимо гармоничное сосуществование импорта и местного сельхозмашиностроения. Но при этом, развивать отечественное производство нужно за счет каких-то госпрограмм, но не за счет фермеров. А сейчас, как вы верно отметили, аграриям субсидии одной рукой дают, а второй забирают. Причем забирают их не в бюджет, а в частную компанию.

Читать по теме: Атамкулов высказался о введении утильсбора на сельхозтехнику

«Деньги будут уходить в Россию и Беларусь»

— Получается, что смысла во введении утильсбора как инструмента поддержки реального отечественного машиностроения нет. Что же это такое, в итоге? Просто инструмент в конкурентной борьбе наших сборочных заводов с дистрибьюторами импортной техники? 

 — Смотрите, против введения утильсбора были и Минсельхоз, и НПП «Атамекен», и отраслевые союзы, и Ассоциация фермеров Казахстана, и мировое сообщество — было много писем и в адрес президента, и премьера. Экологи против, что очень показательно. Но приказ подписан без согласования с заинтересованными сторонами под предлогом того, что деньги будут оставаться в стране. Вот и получается, что все продавили наши три «завода», назовем их так. Но извините, когда уровень локализации на этих предприятиях не выше уровня маржи и фонда оплаты труда местных работников, о чем тут говорить? Реальный уровень локализации близок к нулю, а значит, деньги также будут уходить, просто не на Запад, а в Россию и Беларусь.

— У местных производителей есть какие-то обязательства по достижению определенного уровня локализации? Ведь поскольку государство дает им преференции, у них должны быть ответные обязательства. Есть какая-то система или какой-то орган, кто должен контролировать выполнение этих задач?

 — Насколько мы знаем, этот вопрос был поделен на три стадии. Первая стадия — это начало 2000-х, когда требовали от каждого завода к 2016 — 2017 годам довести местную локализацию до 100%. Этого уровня они не достигли, и в 2017 году эти правила поменяли, введя обязательства заводам довести уровень локализации до 30% в течение семи лет. Это адекватные требования, и это была именно та программа, которую мы просили у правительства для запуска производства John Deere в Казахстане. То есть, к седьмому году мы могли прийти к сварке, резке, гибке. Это можно было делать, и под такую программу можно было заходить в страну.

А сейчас, насколько мы знаем, разработан новый Предпринимательский кодекс, который будет введен в сентябре. Он предполагает абсолютно другую систему, балльную. В соответствии с ней, для того, чтобы претендовать на преференции и получить сертификат «Сделано в Казахстане», нужно набирать баллы — за сварку, за покраску и так далее. Не делаешь  — не получаешь. Соответственно, остаешься без преференций. Выходит, ты должен сразу, как только начал работать в стране, должен обеспечить глубокую локализацию.

Понятно, что на таких условиях открытие новых заводов в Казахстане просто снимается с повестки дня. И возникает другой вопрос — почему кто-то начинал работать тут на одних условиях, а сейчас, новым проектам, условия выдвигаются совсем другие? И опять мы возвращаемся к малой емкости рынка, на котором открывать новые производства на этих условиях — просто не рентабельно.

Почему так происходит, мы не можем сказать. На самом деле, опять не спросили ни Минсельхоз РК, ни Kazakh Invest. Всех поставили перед фактом.

Читать по теме: Российские производители сельхозтехники заявили о дискриминации в Казахстане

«Мы строим здоровый бизнес»

— Получается, условия работы на рынке Казахстана западным компаниям все сильнее ужесточают. Какие еще новые ограничения вы ждете? Очевидно, утильсбор — это не последняя мера.

— Мы считаем, что будут вводить НДС на всю сельхозтехнику. Сейчас есть режим, что НДС идет в зачет. Соответственно, если будет НДС с 1 января 2021 года — это удорожание означает техники на 12% — 16%.  

Также мы ждем перераспределение субсидий. Разговоры об этом уже вовсю идут.  Потому что нынешняя система якобы дискриминирует российскую и белорусскую технику, а в рамках ЕАЭС этого быть не должно. Якобы, на западную технику субсидии больше.

— А это так или нет?

— Дело в том, что субсидии сейчас высчитываются в проценте от стоимости, 25%, которые, как я сказал, уже не 25, а 17 — 18.  Поскольку западная техника дороже местной или российской, в их понимании, идет дисбаланс. Соответственно, если мы дороже в два раза, выплачиваемая на нашу технику субсидия тоже больше в два раза.

При этом, подчеркну, мы сами от государства никаких субсидий не получаем, вопреки тому, что рисуется во многих статьях. Субсидии получают фермеры, а не мы.

Напротив, мы (наша компания и другие крупные дистрибьюторы) приносим в бюджет намного больше, чем местные производители. Наша компания в прошлом году выплатила  налоговых отчислений порядка 2 — 2,5 млрд тенге. У нас 15 филиалов в регионах, работают 350 человек, расширяются склады запчастей. Мы серьезно инвестируем в новый сервис-центр. Мы понимаем, что есть баланс — сколько ты инвестируешь сегодня, столько ты получишь обратно. Поэтому мы строим нормальный, здоровый бизнес — берем в банке кредиты, поставляем в страну технику, обслуживаем ее. В конечно итоге, привносим передовые технологии в Казахстан.

В этой связи нам непонятно, для чего пытаться выдавливать нас с рынка, делая нашу технику недоступной из-за введения утильсбора и других административных барьеров. Тут еще важный момент — поскольку размер утильсбора установлен не законом, а приказом министра, никто не даст гарантию, что завтра не выйдет приказ, увеличив его размер с 10% до 15 %, с 15% — до 20%.

Читать по теме: Введение утильсбора оставляет аграриев Казахстана с мотыгой в руках

«Развивать машиностроение нужно не за счет фермеров»

— Как вы считаете, есть ли шанс на отмену утильсбора, как бессмысленной меры и не вполне законного инструмента конкурентной борьбы?

— Мы надеемся, что это произойдет. Диалог с правительством будем продолжать в надежде, что нас услышат. Это стало бы благом не столько для нашего бизнеса, сколько для агропромышленного комплекса Казахстана. Если говорить о развития сельского хозяйства, об интересах фермеров, об обновлении парка, внедрении технологии, то это необходимо. А развитие отечественного машиностроения, повторюсь, должно выполняться через другие программы, но не за счет кармана фермеров.

И мы абсолютно не против того, если будут больше платить субсидии на местное производство  — пусть сделают не 25%, а 35%. Пусть на местную продукцию увеличивают срок лизинга и снижают ставку. Можно создать какие-то финансовые инструменты для поддержки местных заводов, пополнение оборотных средств, покупки оборудования. Но должна быть определенная транспарентность в этом вопросе.  

А мы как бизнес структура должны платить налоги, должны создавать рабочие места и помогать фермерам снижать себестоимость сельхозпродукции через механизацию. Если сейчас у нас себестоимость тонны пшеницы, скажем, $100, мы вместе должны сделать ее $90. Это наша задача.

Читать по теме: Аграрии выступили против введения утильсбора на современную сельхозтехнику

«Все должны работать на качественной технике»

— Мне кажется, в случае с утильсбором АПК Казахстана стал заложником расхожего мнения о его огромном потенциале  и устойчивости. И кризис нынешнего года показал, что когда другие отрасли падают, сельское хозяйство — один  из немногих секторов,  показавших рост. И на фоне этого у кого-то возникает желание начать «стричь» эту отрасль еще до того, как она крепко встала на ноги.

— Да, я соглашусь с вами. Действительно, чтобы какую-то программу развития полноценно завершить, нужно как минимум пять лет, а может, даже десять — без огрех, без изменений. Это как в любом бизнесе — ты сначала инвестируешь, а потом тебе возвращается. А мы что видим? Постоянные изменения правил игры. Вот, в прошлом году прекрасно работала программа по обновлению парка, выплачивались инвестсубсидии.

— А теперь — раз, и все, утильсбор.

— Да, а ведь $1,7 млрд в год производства в сельхозотрасли Казахстана — это далеко не предел. По минимум возьмем — мы можем легко нарастить производство на $500 млн в год. Провести за пять лет полную смену парка с уровнем обновления 20% в год, а потому же держать на 10%. Это очень реально.

— То есть, будет у нас новая пятилетняя  программа развития АПК с 2022 года — в нее можно заложить эту задачу. Убрать все лишние барьеры и позволить фермерам обновить свой парк. 

— Здесь тяжело сказать, потому что подход должен быть комплексным. Но вопрос обновления в нее, конечно, включать нужно. У нас есть 5 — 10 тыс. устойчивых хозяйств, им и нужно помочь встать на ноги в первую очередь. Конечно, и мелким необходимо создавать условия, чтобы они могли модернизировать свой парк. Все должны работать на новой качественной технике. Какую выбрать — дело за фермером. Если он хочет местную, пусть берет ее. Западную — должна быть возможность приобрести ее.

— А ведь тут риск в том, что как только дорожает импортная техника, тут же растет ценник и на так называемую «местную». Это известная практика — казахстанские сборочные заводы тут же поднимают цены, как только это вынужденно делают импортеры.

— Да, это правильное наблюдение. Смотрите, с одной стороны, официальные цифры говорят об очень высоком местном содержании продукции этих заводов, от 47% до 80%. Но если такое содержание, то почему цена идет следом за курсом доллара, евро, рубля? Почему, когда происходит девальвация, цена на якобы «местную» технику растет как раз на уровень девальвации? Если взять западную технику, то она дорожает на 2% — 3% в год. Если наша — действительно местная, то и она должна дорожать так же на 2% — 3% в год, а не на уровень девальвации.

Вывод только один — реальный уровень локализации очень низкий, и те деньги, которые якобы остаются в стране, на самом деле уходят либо в Россию, либо в Беларусь, откуда завозятся компоненты для отверточной сборки.

— Спасибо за беседу, Сергей Георгиевич, сегодня вы нам  пояснили многие моменты, связанные с утильсбором. И думаю, не только нам.  Будем надеяться, что люди, которые отвечают за развитие агарной отрасли, прислушаются и не допустят ухудшение положения фермеров, для которых главное условие стабильной работы — обновить парк техники и повысить производительность труда в своих хозяйствах.

— Спасибо вам за внимание к этому вопросу, за освещение темы.

— Мы будем продолжать следить за ситуацией вокруг утильсбора и дальше.

Сергей Буянов